Эти годы — первые 7 лет после свержения последней королевы Lili’okalani стали самыми тёмными в истории гавайцев.
Статус территории был присвоен американцами Гавайским островам только в 1900 году — а до этого фактически на островах царило тотальное беззаконие, когда и власть, и то, что разрешать, а что запрещать, находилось в руках тех американских дельцов, кто непосредственно стоял у верхушки заговора. В итоге новые самовольные «законы», принимаемые временным и не легитимным правительством при поддержке американских же миссионеров — законы против традиционных гавайских практик и элементов культуры — применялись поистине с фанатичной активностью.
Великая инициатива короля Дэвида Калакауа — создание университета древних гавайских искусств и наук Hale Naua II — захлебнулась, его деятельность прекратилась.
Газеты на гавайском языке (которых при королеве выходило более 100 видов!) начали закрываться одна за другой.
Некоторые лидеры нового правительства отличались столь ярким расизмом в отношении коренных жителей и их культуры, что их активность сделала и саму жизнь гавайцев намного более трудной. К гавайцам относились как к вымирающей расе без малейшего будущего — тем более, что только за один 19 век (с момента открытия островов Джеймсом Куком до свержения монархии) численность коренного населения сократилась с более чем 1 миллиона человек до всего лишь 35 тысяч (!).
И они имели еще меньше прав чем даже рабочие мигранты — китайцы, японцы и филиппинцы: их намного чаще прогонял, когда они искали жильё, лечение и займы для открытия своего маленького бизнес.
Однако хула в ее новой, современной форме (которая появилась при короле Дэвиде Калакауа), а также новая гавайская музыка в общем были восприняты толерантно и даже поощрялись новой властью, но — исключительно как вид развлечения для правящего класса.
Но любые разговоры на гавайском языке, а тем более преподавание и изучение его, были запрещены во всех общественных школах.
Национальные ремесла, такие как резьба по дереву, ткачество, изготовление тапы (ткани из особых растений) отвергались как пустая трата времени.
Зато со всей возможной энергией новое правительство поддерживало взаимное слияние, интересы и усиление влияния семей «сахарных» олигархов (владельцев плантаций тростника), которые по сути на тот момент контролировали практически всю гавайскую экономику.
Впрочем, сахарных дельцов не слишком волновала хула, и их влияние на ее судьбу (на подвластных им территориях) было минимальным из возможного, но в других местах хула терпела настоящее бедствие.
Только до свержения монархии труппа танцоров хула королевского корта была приглашена на Чикаго-Колумбийскую выставку в 1893 году. Они прибыли на это престижное событие при полной поддержке их любимой королевы.
Правда, во время встречи по прибытии в Америку они заметили по отношению к себе скорее любопытство, чем уважение — но реакция на их танцы вызвала настоящий фурор. Все западные стили танцев использовали исключительно движения рук и ног, но никогда — бёдер. Американцы восприняли эти движения как сексуальные и чувственные — они воспринимали секс как строго приватное дело, и очевидная поддержка королевой столь интимных движений в публичных выступлениях расценивалась как нечто неприличное и неправильное.
Но вскоре, в том же 1893г., Гавайи перестали быть независимым королевством, карнавалы и другие кросскультурные события, направленные на сближение и познание, канули в Лету, а США захватила идея «диких женщин», показывающих на сцене неприличные танцы».
И результате такого восприятия к 1900 году хула в Америке деградировала до «щекочущих нервы» неприличных интермедий, которые хотя и были популярны и прибыльны, но сами гавайцы и их истинная культура по-прежнему игнорировались и отвергались.
